— Пост и цитата недели Charlotte Roxford —

Curb

Да плевать она хотела на вежливость, когда только что неизвестный засранец покусился на книгу стоимостью минимум триста тысяч долларов. В конце концов, Шарлотта соблюла все правила приличия и поблагодарила этого спасителя, который без её мотивационного возгласа не оторвал бы свои упругие ягодицы от скамейки, так теперь этот мужлан ещё чем-то недоволен! Получил отличный повод размяться, приобщившись к прекрасному, а именно здоровому образу жизни, проповедуемому теми самыми современными нимфами из фитнесс-центров, а ещё чего-то конючит. Но рыцарская натура не заставила себя долго ждать, и расплата пришла откуда не ждали.
Раз – внезапно выпущенная из мужских рук сумка заставляет девицу завалиться на один бок, не потеряв при этом полного контроля и равновесия.
Два – смачный, хлесткий удар под удовлетворенный оскал пивного рыцаря. Шарлиз от удивления застывает, не сразу выпрямляется, пребывая в сильнейшем шоке от происходящего.
Три – бабах! Молнии из глаз, пар из ушей и прочих отверстий, словом, настоящее светопреставление с использованием пиротехники.
Шарлотта была вежливой, по крайней мере, пыталась. Но это было уже просто вопиющее нарушение её собственных правил. Она бы расстреляла его без суда и следствия, да только дробовика, на удивление, в женской сумочке не оказалось.
Роксфорд прищурилась, так плотно поджав губы, что они побелели. И не выплати Чарльз Фостер мне премию, если это не предвещало беды локального масштаба.
Наблюдая за тем, как бессовестно и без каких-либо полномочий Апач приводит в исполнение решение своего собственного судейского органа на основе его же собственных законов и конституции о блэкджеке и шлюхах, Шарлиз подходит к нему почти вплотную, чтобы отвесить не менее смачный поджопник и понаблюдать, как мужчина сольется в страстном поцелую не совсем с тем объектом, который хотел бы видеть в своих объятиях. У блондинки  руки (да и ноги, по правде, тоже) чесались, чтобы добавить этому недовикингу ещё, но резонно заметив, что он вряд ли придерживается распространенного принципа «дам не бить», спешно засеменила по вымощенной дорожке под цокот собственных каблучков, сочтя долг уплаченным.

… Шарлиз, совершенно позабыв о таком великом изобретении, как стул, согнулась над столом, вернее над древним фолиантом, который на и без того захламленном предмете мебели возлежал. Даже если бы сейчас начался апокалипсис, то Лотти бы не отвлеклась от занятия, что буквально поглотило её целиком и полностью.
Оперевшись одной рукой о край, а во второй, буквально двумя пальчиками, сжимая надкушенный пончик из соседней кондитерской, попутно успевала почесывать правой ногой, с которой успела скинуть балетку, выступающую косточку чуть выше левой пятки. И лишь где-то на краю полностью охваченного делом подсознания маячило, что вскоре обещался явиться головорез, коего так жаждал к себе в команду Говард. Лотти могла бы порассуждать на уже давно замусоленную тему, зачем именно Хьюзу понадобился человек такого рода деятельности, но сейчас это совершенно не шло в голову. Эту прелестную черепушку со вчерашнего вечера занимали лишь два вопроса: изучить-оценить и  доставить в сохранности. Последнее было особенно актуально – вчерашние похождения отозвались бессонной ночью и маленькой кучкой убитых нервов, в восстановление которых известным способом Шарлотта не верила ни на йоту.
- Что ж мне с тобой делать? – Тяжко вздохнув, произнесла блондинка, вымученно глядя на книгу. Древнее писание, отвечать не торопилось.
Выпрямившись, Шарлиз в один прием домучила начатый пончик, после чего вытерла пальцы о некогда белоснежную, словно полотенце бармена, тряпочку, перекинутую через плечо. Внутренние часы были уверены, что день лишь шел к полудню, тогда как на самом деле было чуть больше часа дня. Поэтому-то без зазрений совести, словно она у нее вообще была, златовласка, совершенно не ожидала подвоха от вселенной вроде внезапных гостей, вновь склонилась над книгой настолько, что могла бы прочитать самый мелкий шрифт и без лупы, что уже послушно легла в руку. Отгоняя навязчивую идею упасть лицом в раскрытый фолиант и подремать, Шарлиз принялась что-то намурлыкивать себе под нос, вставляя какие-то странные выражения или отдельные слова, выхваченные по ходу чтения содержимого. Такой вот, облаченной в любимую длинную кремовую рубашку, из-под которой едва виднелась темная юбка (приличной длины, господа, никакого непотребства), и тихо напевающей всякую абракадабру, в такт коей притопывала ногой и покачивала бедрами, Лотти встречала подарки старухи судьбы.

Раз – внезапно выпущенная из мужских рук сумка заставляет девицу завалиться на один бок, не потеряв при этом полного контроля и равновесия.
Два – смачный, хлесткий удар под удовлетворенный оскал пивного рыцаря. Шарлиз от удивления застывает, не сразу выпрямляется, пребывая в сильнейшем шоке от происходящего.
Три – бабах! Молнии из глаз, пар из ушей и прочих отверстий, словом, настоящее светопреставление с использованием пиротехники.

— Игрок недели  Margaret Small —

— Пост недели Charlotte Roxford —

Curb

Шарлиз бесилась. Вернее, её бесили. Бесило всё, начиная от кончиков пальцев и заканчивая хитрым оскалом. А поведение и подавно, как и вальяжная походка, неторопливость движений, приправленные толикой пафоса, произрастающего из раздутого самодовольства. Шарлотта не любила много чего, и, кажется, Диксон умудрился раздобыть заветный список и играючи и, по всей видимости, намеренно попадал по самым важным пунктам. Она была близка к тому, чтобы рассвирепеть, но уставшие извилины работали в энергосберегающем режиме, а потому не успевали обработать абсолютно всё, что умудрился отчебучить Алекс за одну минуту. Главное мужское упущение состояло в том, надругался над святым – речь не о мечтах оставить незабываемые воспоминания и след от своей челюсти на нежных тканях женского тела, но о вопиющем, безобразном, мерзком, отвратительном, запрещенном нарушении личного пространства. Ей богу, он бы Роксфорд ещё по плечу потрепал… К несчастью, когда она вознамерилась нанести хоть какое-нибудь увечье, Алекс, словно чувствуя опасность своими менее привлекательными, но все же упругими французскими булками, сменил расположение, и теперь Шарлиз предстояло приложить куда больше усилий, будучи лишенной ещё и элемента внезапности.
Весь вид Лекса словно бы кричал: «Хэй, детка, я пришел, где фанатки и холодное пиво?». Наемник выглядел, как нагулявшийся мартовский кот, а такому Роксфорд могла предложить ровно ничего. Почесала бы за ушком, да лень тянуться. К тому же она ненавидела котов, особенно зажравшихся и наглых настолько, что поутру их хозяева могут лицезреть пушистый зад на своем лице и это совершенно не относилось каким-либо образом к практикам БДСМ, просто кот мог, полноправно чувствуя себе доминантом в отношениях с глупыми человеческими особями.
Блондинка, поджав губы и ни разу не смягчив суровый взгляд, повернула голову к Диксону, что уместил свои филейные части рядом с ней. О нет, девица не прогнется так просто под какого-то мужлана. А если и да, то по своей воле и точно не под своего сегодняшнего гостя, хотя, конечно, явно не одна барышня осела от его грубоватых манер, фирменной улыбочки и игры мускулов. Даже не будучи рок-звездой, Апач определенно мог унести с концерта ожерелье из нижнего белья (но не только дамского, мы же толерантны), коллекция которого была бы больше, чем у всех участников музыкальной группы вместе взятых, а на плечо попутно водрузить какую-нибудь визжащую от восторга и алкогольного опьянения девушку. А может и двух – всё же бывший байкер на свежем воздухе рос и ел пищу без ГМО. Если бы в Голливуде не повадились брать на роль ребят из Скандинавии австралийцев и если б Лотти не боялась, что наемник излишне впечатлится и начнет действовать по плану «грабь-насилуй-убивай всех и даже гусей», златовласка бы окрестила Алекса викингом. Шикарные, к слову, были ребята, судя по описаниям и историческим хроникам. К чему скрывать, Шарлотта была девочкой, отчасти жившей по заветам предков, а также доверяя своему чутью, поэтому испытывала нежный трепет по поводу выпирающей мужественности (речь тут вовсе не о столбике монет в штанах), а не от превосходящих её собственные интеллектуальных способностей. Сложно утверждать, что мозги – новый объект для сексуальных желаний, когда тебе пробили голову и причина потери покоя всех собравшихся вытекает на пол малоприятной жижей. И Шарлиз верила, что последнее слово в большинстве своем будет за грубой силой, властью и умением быть жестоким. Последнее, как показала вчерашняя встреча в парке, было присуще Апачу. Цепкий взгляд профессионала, давно нацеленный подмечать мелочи, спотыкался вовсе не на нижней, ещё пока скрытой под одеждой части туловища. Лотти уже в который раз не отвлекалась на посторонние предметы, как бывало в моменты, когда собеседник вызывает отторжение у всех фибр души, а, напротив, встречалась взглядом с Апачем. Чуть прищурив покрасневшие от длительных посиделок глаза, блондинка внимательно всматривалась в чужие, словно желая заглянуть в саму суть, узнать природу этого зверя, будто бы веря, что глаза - это действительно зеркало души и что у этого бессовестного идиота она вообще есть. Любопытство, с которым юные натуралисты вспарывают котят, переплеталось со злостью и раздражением, ещё пока сдерживаемым исключительно тем, что Роксфорд обещала Говарду свое содействие в подборе «персонала». Диксон не вызывал желание назвать себя неограненным алмазом среди людей своего ремесла, но не использовать в своих интересах того, кто с такой готовностью подставляется – грешно.
А меж тем, Алекс всё говорил и говорил. И когда же он наконец замолчал, Шарлотта отвечать не торопилась, пытаясь переварить весь тот словесный хаос, который на неё вылили.
- Давай расставим все точки над «i», ковбой, - скрестив руки на груди, весьма бодро и хлестко для своего утомленного состояния начала Роксфорд. Чувствуя непреодолимое напряжение в каждой клеточке, девица отталкивается от стола и делает несколько плавных шагов вперед, после чего разворачивается на пятках, вполне удовлетворенная хоть какой-то дистанцией между собой и неудавшимся викингом.
- Во-первых, я тебе не детка. Во-вторых, разбить бутылку об твою голову я могу и сама. В-третьих, твой непосредственный наниматель не я. Не думаю, что тебя как-то заботит этот факт, но считаю нужным довести до твоего сведения, - мысли о делах отвлекали, отчего тон Шарли возвращался к привычному, без претензий на ерничество и яда, что согласно легендам она сцеживала в баночку одинокими зимними вечерами. В ней оставалась серьезность и лояльность к делу и самому Говарду, а на время замолчавший Алекс постепенно переставал раздражать настолько, что Роксфорд не отказала ему в правде. Вряд ли умалчивание такой мелочи сделало бы погоду, но сама златовласка любила, когда раскрыты все карты.
- Считай, я представитель, с которым ты согласуешь все вопросы и претензии, если они у тебя появятся... К слову о вопросах и претензиях, у тебя есть какие-нибудь ограничения и строгие моральные принципы вроде: детей не трогаем, пленных не берем, только честные поединки и походы в церковь по воскресениям, исключающие работу? Не то что бы мы планируем убивать младенцев и вырывать сердца, но непредвиденные обстоятельства бывают всегда, и я хочу знать, на что я могу рассчитывать.

— Цитата недели Margaret Small —

...искусство должно радовать людей, вдохновлять, а не играть роль прибыльного капиталовложения.

— Игрок недели  Paul Day —

-Доктор Лакруа, простите...?
-Это вы меня простите, я... я даже не поняла, как это все произошло, простите, ради Бога...
-Да что вы, мне медсестра сообщила, что ее дела с недавних пор пошли вверх.

— Пост и игрок недели Charlotte Roxford —

Curb

Калифорния, ммм… Звучало чертовски соблазнительно. И штат этот вкупе с Лос-Анджелесом приобрели свое обаяние для Шарлиз вовсе не после увиденного сериала Californication с Дэвидом Духовны, где вместо гика-интроверта с ксивой получился развязный писака-неудачник. В чем-то этот сериал был поучительным: все беды начались с того момента, как герои покинули Нью-Йорк, если память не изменяла мисс Роксфорд. А уж то, что нельзя спать с кем попало и рукоблудствовать прям на рабочем месте, если ты офисный клерк, Шарлотта и так знала. Апач в каком-то смысле лишь подтверждал укоренившиеся стереотипы о городе ангелов. Лотти всего лишь хотела из праздного интереса взглянуть на эту гремучую смесь из наркоты и разноуровневых творческих личностей, как звезд удавшихся, так и опустившихся на социальное дно, но кажется, прикоснуться к «прекрасному» сможет уже в ближайший вечер. И это будет чудо, если сегодня в одном штате не разочаруются настолько, чтоб выкинуть кого-то из окна (благо, там не розовые кусты, а предмет полета и так выглядит помятым и не в дорогом костюме).
- Много не покупай, я не собираюсь жить с открытыми окнами, потому что от кого-то разит перегаром, - как бы между прочим заметила Роксфорд. Если она недостаточно четко обозначила возможный уровень алкогольной интоксикации на территории своей квартирки, то пара разбитых бутылок о похмельную голову должны быть более убедительными. Что-что, а уж свою точку зрения Шарлотта доносить умела.
Блондинка усмехнулась – представила, как Апач бегает по супермаркету со списком продуктов, который включал в себя всё, начиная от йогуртов и заканчивая стиральным порошком. Словом, предложение мужчины было чудесным, но малоосуществимым. То, что она выделит ему диван в гостиной, ещё не означает, что мошенница будет делить с ним хлеб и далее по тексту. И пойло тем более – Шарлиз была слаба и неразборчива, но вот пиво точно пас. Если отмечать катастрофу местного масштаба, то только со своим бухлишком. И это были не прихоти бальзаковского возраста, когда пора следить за здоровьем и забыть о том, как на студенческой вечеринке мешал водку с сиропом от кашля, но просто… это же Шарлотта, Тот-кому-хрен-угодишь, человек «а у вас есть такая же, но с перламутровыми пуговицами?», тот, кто может довести всю братию консультантов до ручки, просто задавая вопросы…. В общем, Лекс, не в этот раз.
Дверь захлопнулась, и лавка вновь заполнилась перезвоном колокольчиков.
- Придурок, - тоном уставшего взрослого, который просто жаждет, чтоб время, когда у ребенка появиться мозги, наступит поскорее, произнесла Шарлиз. – Как будто у меня нет больше дел, как ждать его здесь с пожитками, а у него есть мой адрес.
На этот раз тут уже было типичное: «Тц». И манерное закатывание глаз, куда уж без него.
Шарлотта повернулась к столу, где все также лежал древний фолиант. Глаза болезненно резануло, будто и не было кратковременного перерыва, а внутренний голос начал истерично протестовать против продолжения работы. Златовласка, подхватив книгу, направилась в небольшую комнатку, зовущейся местной мастерской, в губах зажав пончик. Размышляя о насущном, девица спрятала древнее писание в сейф, а после взялась за мобильный, дабы какбывикинг знал, куда именно ему нужно ехать и куда Лотти должна была попасть раньше его. Не комфорта байкера ради и даже не из-за внезапной капитальной уборки, вклинившейся в планы мошенницы, - это всё, последнее о чем будет думать Шарлотта. Но спрятать некоторые детали женского туалета надо бы. Вряд ли Апача смутит подобное, да и Шарли не придерживалась правила трех свиданий, но что мы говорим богам? Не сегодня.

— Цитата недели Michael Clarke —

...какое-то необъяснимое - причудливое и непонятное - беспокойство тихо накапливалось у него за грудью. Парень не понимал, откуда оно взялось. Тогда он еще не знал, что именно слово Паитити, неуловимый призрак древнего города (которого, возможно, никогда и не существовало на Земле), становился проклятием для тысяч и тысяч людей, многие из которых имели твердую руку и храбрее сердце. Он не знал, он даже не догадывался, сколько сотен смельчаков проговаривали слово Паитити с яростью, отвращением и с бездонным, как Марианская впадина, отчаянием - проговаривали как страшный проклятие - за несколько минут до смерти. Майкл не понимал собственного смятение, ведь пока не осознавал, что находится в шаге от того, чтобы Паитити стало и его проклятием.

— Пост недели Virginia Walsh —

Bad joke

Вирджиния нервничала так, как не нервничала, наверное, никогда. Ни тогда, когда впервые решилась сбежать из-под большого отцовского глаза, ни когда защищала свой первый проект, ни когда проходила этапы собеседований и тестов перед приемом в АНБ, ни когда впервые отправилась на собственное задание. Тогда, каждый раз, она ужасно боялась сплоховать, на чем-то погореть, боялась сторонних факторов и природных катаклизмов, боялась, что ей не хватит сил, знаний, умений, опыта…
Сейчас ее пугала разве что собственная возможная реакция. Все-таки встретиться ей предстояло не с притязательной публикой серьезного научного мероприятия, не с опытными сотрудниками одной из крупнейших американских спецслужб, даже не с матерым убийцей, подобраться к которому через электронный мир не удавалось — с человеком, который прочно ассоциировался у Вирджинии с собственным отцом, с которым все было сложно, и собственным же прошлым, с которым было еще сложнее.
Майкл Кларк, сам того не подозревая (и вряд ли желая), стал для Вирджинии (все еще слишком Уоррен, хотя фамилий и личин она сменила несколько, и с каждой из них срасталась, как если бы действительно прожила всю тщательно продуманную и задокументированную жизнь) символом прошлого, человеком, забравшим у нее отца и подарившим не только свободу, но и цель. Цель — в которой Джин никому, кроме себя не признавалась — стать лучше него; что, признаться, немного сложно, когда этот самый «он» — гений.
А именно гением Майкл Кларк и был. Работал он в АНБ не за красивые глаза, работал там не один год и должен был научиться многому, поэтому отчасти Вирджиния волновалась, что он может что-то заподозрить, может ее раскрыть, и тогда операция пойдет коту под хвост, а вместе с ней и еще что-то не менее важное. Это опасение было привычным и понятным, оно наоборот помогало соблюдать осторожность то сложное первое время, когда новая личина была еще всего лишь личиной, а не второй кожей, к тому же серьезным его назвать было никак нельзя: в сфере информационных технологий Майкл Кларк, конечно, был гением, но в опыте и талантах полевой работы Вирджиния его явно превосходила.
Но все равно беспокоилась.
Поэтому Вирджиния была сегодня во всеоружии. Идеально выглаженное черное платье, идеально уложенные в высокий хвост волосы, идеальный самоконтроль.
Который тут же пошатнулся, стоило девушке из, вероятно, персонала на побегушках, завести Уолш (Уолш, Уолш, теперь она Уолш) в приемную мистера Кларка. В приемной было... Празднично. Нет, конечно, Джин прекрасно знала, что у Кларка сегодня Лено рождения, и ожидала, что это, возможно, отразится как-то на его рабочем месте -- подарки, к примеру, может быть, букет каких-нибудь солидных мужских цветов. Но встретившая Вирджинию атмосфера наминала скорее детский сад в период утренника, чем кабинет серьезного специалиста в серьезном бизнес-центре. Шары висели тут и там, прилипая к потолку, обычные и с надписями, в форме голов персонажей (все, почему-то, изображали персонажей Звездных Войн), иногда к веревочкам были прицеплены яркие ленты или записки; вернее, записка была одна, на ней было что-то написано, но подходить и читать под взглядом подай-принеси, все еще не вернувшейся на свое рабочее место, было не очень хорошей идеей, поэтому Вирджиния подавила любопытство и благопристойно опустилась в удобное офисное кресло, поблагодарила вежливо сопроводившую ее ассистентку и принялась ждать.
Ждать было почти невыносимо. Не настолько, конечно, чтобы беситься и предаваться унынию, но тщательно осматривать кабинет (насколько вообще это было реально сделать в сидячем положении) мешали вездесущие шары. Впрочем, кое-какие выводы Вирджиния сделать смогла -- и как они не совпадали с тем, что она успела для себя "определить"!
Но потом вошел Он -- и все стало на свои места.
Вернее, даже не вошел; Майкл Карк влетел в кабинет с горящими глазами ребенка в рождественское утро, замер, пораженный открывшемуся его глазам великолепно, метнулся к записке в ожидании не иначе как карты Самого-Главного-Сокровища, но нашел там, вероятно, что-то совсем другое, потому что счастливое предвкушение на его лице постепенно сходило на нет, сменяясь разочарованием.
Точно так же разочарование сменяло в мыслях Вирджинии нервное ожидание -- вернее, ожидания, которые она возлагала на Майкла Кларка, которого представляла кем-то совершенно особенным. Он и был особенным, кажется, но совсем не в той мере и не той плоскости -- и это его едва ли не сыном считал отец, на него разве что не молился?
Не может быть. Это какой-то обман, какая-то игра. Игра Майкла Кларка, которому после всех его проделок надо быть очень осторожным: в слишком уж большие игры он ввязался, слишком уж серьезным инстанциям перешел дорогу.
Поэтому Вирджиния приказала себе не расслабляться и воспринимать поведение Кларка как изощренное притворство. Встала, нацепила на лицо максимально вежливую улыбу.
-- Здравствуйте, мистер Кларк, — произнесла она безукоризненно-безупречно, гадая, что же вычитал Майкл в записке и как много слов было там о ней, — меня зовут Вирджиния Уолш, меня назначили вашим личным помощником. Надеюсь, что мы сработаемся, — а ты, мистер Кларк, допустишь ошибку, позволяющую упечь тебя за решетку на долгие годы.
Джин не знала, чего хотела больше, чтобы Майкл Кларк оказался таким, каким она его себе представляла, или таким, каким предстал в первые минуты личного знакомства.
Глупой она тогда была, в два-ноль-одиннадцатом, иначе поняла бы, что хуже безалаберного гения может быть только безалаберный гений-фанатик.

— Цитата недели Klara Pålsson —

Молодым людям было комфортно вместе, а главное, что комфортно было ей, они всегда могли найти, о чем поговорить, у них были похожие взгляды на досуг, поэтому, никогда не возникало вопросов или споров, касательно того, как бы провести свое свободное время. А главное он всегда понимал ее и никогда ничего не требовал. Он понимал, что она не может дать ему больше времени, чем выделяет на него сейчас. Он чувствовал ее в мелочах, когда она устала, когда ее нужно поддержать, о чем девушка говорить не готова.

— Игрок недели  Charlotte Roxford —

— Пост и цитата недели John Fields —

значит так было надо...

Джон пытался работать не хуже чем большинство компьютерных программ, написанных художниками двадцать первого века. Просыпался утром в одно и то же время, принимал здоровый завтрак и холодный душ, тщательно отчищал кроссовки от грязи, а потом надевал идеально поглаженную форму и начинал новый день. Работа отнимала значительную его часть, вечера с понедельника по пятницу Филдс проводил в бассейне и тренажерном зале. Выходные? Их нет, если ты работаешь парамедиком. Друзья часто спрашивали, почему не заводит семью, или не найдет девушку для начала, мамам уже достаточно серьезно волнуется, а Джон понимал что кто-нибудь станет лишним и нарушит стабильность, которую он создал.
Джон не был одиноким, поскольку такой термин предусматривает состояние поиска, а его вполне устраивала гармоничная горизонталь кровати. Трудно это назвать изолированностью, скорее желанием избегать людей. Все же Филдсом могли управлять эмоции, а не автоматические импульсы. Тогда он звонил Роберту. Робб, как старший брат и лучший друг в одном флаконе, наверное, считает, что имеет право ковыряться в голове Джона, в его холодильнике, гардеробе и личной жизни. И это совсем не бесит младшего брата. Часто Холт способен дать хороший совет, поддержать, развеселить и вообще, он хороший парень.
"С таким подходом ты никого не найдешь, - сказал как-то Роберт. - Таких просто не бывает. Тебе что-то нравится в первой, что-то во второй, а что-то в третьей. А ее или не существует, или ты ее профукал".
Джон не любит, когда кто-то решает за него, но не согласиться с Робби было сложно.
Джон вполне сформировавшийся личность - успешный, самодостаточный, уверенный в себе, а вот в отношениях - одни проблемы. Его всегда пугала неизвестность. Поэтому ведет себя неуверенно, когда отношения заходят за рамки совместных походов в кино. Однако, это не страх и не обреченность. Филдс не собирается проводить жизнь в одиночестве. Просто висит в "режиме ожидания". Верит, что она существует. Пока не встретил ее, а уже уверен, что любить ее до безумности. Он не знает, в каком уголке Земли она так же думает о нем, не знает, как выглядит, но почему-то уверен, что сразу узнает. Люди так привыкли: жить нереальным и влюбляться в неизвестное.
Среди всех таинственных и неизведанных мистерий человеческий характер, пожалуй, наиболее нестабильная материя. Все черты, от которых избавляешься, укрощаешь или просто меняешь, рано или поздно снова проявляют себя при наличии соответствующего раздражителя. Джон когда-то был романтиком, и его привлекало состояние влюбленности. Жаль, что оно длится недолго, правда, можно менять объект восхищения и снова наполнять себя адреналином, но это не для Филдса. Клара. Эта девушка пробудила бывшего его. По крайней мере, так казалось Джону при быстром анализе собственного поведения.
Джон смотрит на нее и думает: кто она, почему стала именно такой, какие события этому помогли и почему не встретил ее раньше, а если бы встретил, смог ли заинтересовать? Чем она живет и чего ждет, что любит и чего не может терпеть, курит: как часто и зачем? Каковы ее основные принципы и самые заветные мечты, будет ли отвечать на эти вопросы? Ему интересно, планирует ли свои координаты, имеет ли какой-то план или намерения, или хотя бы формулу собственного счастья. С практической стороны, что любит: чай или кофе, долгие ночные разговоры или терпкое молчание, как переживает холодные утро и нужны ли ей его признания.
Он столько хочет знать, но не может спросить.
Клара Полсон - идол, она далеко, а отношения - в мечтах.
"Это только в сказках все прекрасно, - сказал как-то его коллега, - а на практике все рушиться, когда дело доходит до платы за аренду квартиры".
Джон решил отбросить эмоции, что накатывались на него, словно волны из океана. Включил здоровый смысл и отверг все "если". Он просто врач низшего ранга, она, благодаря несчастному случаю, его пациент. На этом и стоит закончить.
- У нас есть неплохой психолог, если хотите, можете с ней пообщаться.
Вряд ли Кларе не хватит денег на приватного психотерапевта с дипломом об окончание Гарварда, но Филдсу показалось неправильно просто кивнуть или пробормотать что-то о «ну держись ты там». Она молодец, что желает начать бороться со своим страхом и как медик, он должен ее поддержать.
В кафе было так же людно, как и в приемной. Казалось бы, жара, воскресение – идеальный момент, чтобы сидеть дома под кондиционером, но нет, жители Нью-Йорка предпочитают жаловаться на климат, попивая кофе в общественных местах.
Среди посетителей Филдс заметил несколько коллег, он им кивнул, они кивнули в ответ. Джек, наверное, хотел подойти, чтобы «стрельнуть» сигарету, но заметил, что парамедик не один.
«Отлично, очередная доза сплетней», - подумал Джон, когда отодвигал стул, чтобы Клара могла присесть. Не то, что его волнует, что там говорят за спиной, просто неприятно. Он из тех, кто предпочитает говорить все, что думает, смотря при этом в глаза собеседника.
- Так о чем вы хотели поговорить?

Джон смотрит на нее и думает: кто она, почему стала именно такой, какие события этому помогли и почему не встретил ее раньше, а если бы встретил, смог ли заинтересовать? Чем она живет и чего ждет, что любит и чего не может терпеть, курит: как часто и зачем? Каковы ее основные принципы и самые заветные мечты, будет ли отвечать на эти вопросы? Ему интересно, планирует ли свои координаты, имеет ли какой-то план или намерения, или хотя бы формулу собственного счастья. С практической стороны, что любит: чай или кофе, долгие ночные разговоры или терпкое молчание, как переживает холодные утро и нужны ли ей его признания.
Он столько хочет знать, но не может спросить.

— Игрок недели  Charlotte Roxford —

— Пост недели Paul Day —

[The confused history] Surprise

В одной руке Пол держал разводной трубный ключ, лет десять тому назад выкрашенный в красный, теперь уже выгоревший и потрескавшийся цвет. В другой недокуренную сигарету, в унисон отравляющую легкие советника плечом к плечу такому же затхлому сторонним вмешательством Мэтту Уотерсу. Они остановились возле швартовой бочки, на нее был намотан сырой от своей основной функции трос, методично поскрипывающий боками из-за качки судна, - здесь удобно становилось пиво и выгодно освещался причал одиноким желтым фонарем над головами преступников. За спинами уже откопавших свой кокаин джентльменов удачи развернулся погрузочно-фасовочный конвеер, которым заправлял Пиппе, размахивая замятым листком бумаги, свернутым в нелепую трубочку. В молчаливом перекуре после работы, Дэй подвел кое-какие расчеты в голове, еще раз обернулся на предприятие у контейнера и махнув рукой на конвой капитана корабля, пригласил бездельников к общему труду.
Не смотря на постоянно переговаривающихся из персонала, грохот ящиков и шарканье лопат, под фонарем оказалось тихо. Пыль спускалась от купола лампы вниз на асфальт, медленно, как и оседавший на альповые вершины кокаин в своем железном гробу. Кузену больше нечего было здесь делать. Грязные дела его не касались, он мог бы сесть в фургон и уехать куда-нибудь в рассвет, чтобы не вешать на себя лишнее обвинение в соучастии, избавиться от ненужной волокиты и свидетельствования убийства, каким бы оно ни было. Не то, чтобы советник слишком беспокоил вопрос соучастия Мэтью - под каким углом он относился к своей деятельности, под тем же и навешивал свободу выбора на рядом курящего родственника. Никто не предлагал ему оставаться и смотреть, как мексиканцы выкручивают ребра морякам, оказавшимся не в том рейсе, никто не гнал его вон с первого ряда. Как представителю элиты картеля, одной из его вершин, Пол не солидно было опекать выбор Уотерса, разжевывать тому вероятности и последствия. Участие мексиканца к Мэтту заканчивалось на предупреждениях и внутренней расстановке приоритетов самим парнем.
- Тебе не обязательно присутствовать, - прояснил советник, прижав носком ботинка выброшенный на причал окурок. Вряд ли кто-нибудь смог бы обвинить организатора в мягкотелости, еще меньше людей в принципе задумывались над тем, как сам Дэй относился к карательной обязанности. Высказанное Уотерсос предложение не было лишено смысла и логики, так было проще и эффективнее, если рассматривать обрисованную проблему сквозь призму устранения бракованных кадров. Четыре трупа в заливе с огнестрельными в груди заставили бы полицию долго и путано ходить по рейке, избавили Пола от головной боли и позволили сосредоточиться на товаре, но по ту сторону причала, куда не заливал искусственный свет, действовали другие арифметические правила.
Серьезной угрозой для Дэя сейчас были сплетни. Пообещать Гонсалесу своевременно реализовать товар, отрезать ему положенный кусок пирога к весне, как-то договориться с нужными людьми в картеле, Пол мог и не слишком беспокоился по этому поводу. Куда сложнее было заткнуть все дыры и щели, чтобы разговоры о том, будто товар теперь с кофейными примесями рассыпан по всему порту не попали в уши конкурентам или покупателям. Репутация советника и всего картеля стояла под угрозой, пока кокаин не будет расфасован и упакован на реализацию, взболтнуть мог кто угодно и кому угодно, а дальше, как по накатанной. От одной шлюхи к постоянному клиенту, через неделю или две на улицах с большим сомнением примут кокаин с примесью портовой пыли. Наказать капитана и его матросов, нескладно закрепивших контейнер, - это полбеды, но задача Пола состояла в том, чтобы заткнуть всех свидетелей без исключения. Четыре глухих выстрела ночью в грузовом порту не играли никакой роли для людей, по эту сторону закона. В отличие от разводного ключа. Дэй вытащил пистолет, оставил его рядом с пивом и, не обращая внимания на кузена, ушел к облизывающему асфальт капитану.
Толстяк на последнем издыхании попятился и откатился назад, когда ботинки советника оказались в луже, в которой капитан пролежал предыдущий час. Кажется, он пытался что-то сказать, может, возразить или спросить, но расквашенная челюсть мешала речевому аппарату функционировать в прежнем нормальном режиме. Для американца стало очевидно, что этот не разъяснит ему, кто отвечал за крепления на контейнере. Разочарование на лице Дэя выразил нечленораздельный вопль поодаль, где спиной к спине дрожали от неизвестности еще трое матросов. Пол дважды обошел их по кругу, раскачивая в руке увесистый ключ, пока в итоге не поднял его на плечо, с размаху задев висок одного из моряков. Хрустящий звук пробитой височно-лобовой доли заглушила истерика соседа, залившего грязное лицо слезами. Прибитый свалился на бок, сотрясаясь болевой судорогой, из глаза его растекалась красная лужа вышибленных мозгов. Дэй присел на корточки рядом с тем, что остался в сознании.
- Эй, сюда смотри, давай объясню, чтобы все было по-честному. Один из вас, членососов, не справился со своей задачей - ненадежно закрепил мой контейнер. Скажи мне кто. - Расстановка точек над "i" не оставит в живых команду, но с криворуким Пол хотел бы побеседовать с пристрастием в порядке исключения.

— Цитата недели Charlotte Roxford —

«Один мой знакомый» - звучало немного смешно, ведь все знают эту знаменитую конструкцию, с которой начинается выклянчивание совета или нечто вроде того, когда человек не хочет быть привязанным к тому, что собирается озвучить. С таким же успехом один советник наркокартеля мог сказать: «Один мой знакомый так любит произведение Джорджа Мартина, что возомнил себя одним из героев, начинает каждое предложение с «Я - истинный король!» и попытался отрезать одному мексиканцу 4 пальца, а другого сжечь. Что мне делать?» - тогда как сам советник был обличен в костюм красной жрицы и недельную щетину. К слову об истинных королях…

— Игрок недели  Robert Holt —